На одной из картин Евгения Семенова есть такое, в высшей степени примечательное, текстовое сопровождение: «Революционер-подпольщик вынужден вести свои записи и переписку с товарищами таким образом, чтобы никто из посторонних не мог понять написанного.»
Трудно избавиться от искушения воспринимать эту короткую сентенцию, как програмную позицию автора. Однако она имеет настолько общий характер, что применима, практически, к любому художнику. А если это так, то и к Евгению Семенову, тем более, что именно он вытащил ее из забвения, отряхнул с нее пыль и выставил, как собственное произведение, чем присвоил себе, не нарушая, впрочем, правил постмодернисткого цитирования.
Итак, если принять слова о революционере-подпольщике, как кредо художника, а его произведения, как закодированные послания, то возникает вопрос, как их прочесть. Зритель изначально поставлен перед выбором. Если он хочет остаться посторонним, он не должен ломать голову, полюбоваться сочетанием цветов, качеством развески, полистать сопровождающие выставку публикации и т.п., и идти домой. При этом не исключено, что у него останется осадок напрасно потраченного времени, чувство, что ему что-то не додали, или даже ощущение, что его дурачат. Ведь, в конце концов, художник всего лишь перерисовал и раскрасил чужие картинки и выдал их за собственные произведения. Если же зритель не хочет оставаться посторонним (повторяю, это вопрос собственного свободного выбора), ему предоставляется возможность подумать над тем, что он видит.
Парадокс, однако, в том, что при всей универсальности положения, что любое художественное произведение есть закодированное сообщение, не существует подобных же универсальных кодов для его прочтения. Каждый зритель, увы, вынужден искать свой код сам, а произведение открывается не на один, а на множество кодов.
Таким образом я, как один из зрителей, могу предложить всего лишь один из множества кодов для прочтения выставленных картин.
Мне представляется, что картины Евгения Семенова — это ностальгическая поэма о потерянной ясности. Ясности художественной — ясности и простоте композиции, рисунка, цветового решения, и ясности мировозренческой, когда мир казался, хотя и сложным, но обозримым, измеряемым, понятным. Когда осенью идет дождь, а зимой катаются на санках с горы, когда муха соотносима с космосом , когда поезд едет из пункта А в пункт В.
Увы, все это в прошлом. Сегодня мы не понимаем ничего, «мы улыбаясь заблудились». Сегодня мы подобны не дерзкому экспериментатору, запустившему космическую ракету с живым существом собакой Лайкой на палубе, а той самой собаке Лайке, которая крутится во Вселенной, не понимая, где она, что с ней, и почему ее сюда забросили.
Ностальгические картины Евгения Семенова не обманывают нас иллюзией какого-то лучшего прошлого, они даже не прикидываются какой-то, пусть даже утопической, действительностью. Это всего лишь образы нашего сознания, сознания, которое мы потеряли. К счастью, или несчастью, это уже другой вопрос, ответ на который так же множественен, как множественна возможность прочтения одной единственной картины.
Виктор Пивоваров
